«Если человек вмешался в жизнь реки, он просто обязан взять на себя обязанности по выполнению того, что делала раньше для себя сама река». В этом убежден биолог, экс-депутат парламента Олег Манторов.

В интервью «Молдавским ведомостям» он поделился мыслями об ответственности ученого и государства за состояние экологии, рассказал о том, как можно вернуть здоровье Днестру.

— Олег Георгиевич, спрошу вас как орнитолога: что должно было случиться в природе, чтобы птицы стали терять ориентир и вместо того, чтобы лететь в теплые края, приземляются где-нибудь в церковном дворе в Кишиневе? Только ли вмешательство человека в жизнь реки тому виной?

— Тема эта на самом деле очень и очень актуальная. Сегодня ее поднимают на самом высоком уровне в разных странах. Все активнее выступают в защиту природы и природных ресурсов ученые и нашей страны…

— Но что могут ученые в Молдове? Могут ли рассчитывать на власть? Почему птице остается только уповать на прихожанина в церковном дворе, который принесет ей в тазике рыбу из магазина?

— Ученые могут очень многое. И они не рассчитывают только на бюджетные деньги. Работающие в проектах это знают.

— Вы работаете над собственным проектом, связанным со Средним Днестром. Что побудило им заняться?

— В нашей стране два действующих проекта национальных парков: «Нижний Днестр» и «Старый Орхей». Как орнитолог во время своего депутатского мандата я участвовал в их научном обосновании. На реализацию требуется привлечение ботаников, ихтиологов, герпетологов, даже археологов. А коль речь идет о реке, то еще и гидробиологов, гидрохимиков.

«Нижний Днестр» — интересный и нужный нашей стране проект. Но как исследователь знаю, что северная часть Среднего Днестра намного интереснее с точки зрения биологии, памятников истории и культуры. В Каларашовке, селах Рудь, Косэуць и Цыпова — известные монастыри, много лет привлекающие места туристов, археологические памятники. В Рудь-Арионештском урочище — так называемая «Турецкая тарелка», которую в 1969 году раскопали московские археологи. В Новой Татаровке — стационар бывшей ВАШ, где ученые в летнее время работали вместе со студентами: работы там хватит еще на сто лет раскопок.

Еще эти участки интересны тем, что здесь Рудь-Арионештский ландшафтный заповедник, и такой же заповедник — в Кременчуг-Галошнице и Цыпова.

— Что представляет собой экологическая составляющая проекта «Средний Днестр»?

— На этом участке Днестр — трансграничная река, здесь проходит граница с Украиной. Особая охранная пограничная зона – это запрет охоты, промысловой рыбалки, выпаса скота. Присутствие людей здесь максимально ограничено, нужна регистрация в пограничной полиции или местная прописка. Природу не беспокоят, поэтому здесь намного богаче животный и растительный мир.

Здесь произрастают такие растения, которых нет больше нигде в Молдове, даже в Кодрах. Бывал и сам в этом убедился. Наши леса намного богаче Кодр. У нас растут такие редкие растения, как листовидный папоротник, он произрастает лишь в Рудь-Арионештском урочище, а также печеночница, ряд других растений. В лесах на севере Молдовы сохранились косули, кабаны, барсук, появились выдра и ондатра. Особенно интересны птицы. Из-за того, что построили плотины в Новоднестровске и Наславче и Днестр не замерзает даже в самые суровые зимы, в этом регионе появились новые хищные птицы.

— Совсем не замерзает? Это возможно?

— Был учтен опыт Дубоссарской ГЭС, где вода сбрасывается с верхнего бьефа на турбины. И из-за этого Дубоссарское водохранилище уже на одну треть заилено. А эти плотины пускают воду с нижнего бьефа. И поскольку высота воды на Днестровской ГЭС 63 метра, а вода обладает низкой теплопроводностью, летом ее температура — 11 градусов, в октябре – 18, зимой не ниже 5. Днестр не замерзает, и это привлекает большое количество птиц на зимовку.

У нас появились северные птицы, которые раньше летели к морю и дальше: лебедь-кликун, тундряной или малый лебедь, хохлатая и морская чернядь, свиязь, крохали. Ну и наши местные — лебедь-шипун, лысуха, бакланы, цапли большая белая и серая — стали оставаться на зимовку, хотя раньше улетали. Корма много, подходящий температурный режим, вода очень прозрачная. Дно Днестра теперь осветляется до двух метров в глубину при средней глубине реки 2,5 метра. Прозрачность воды стимулирует рост водных растений, и Днестр зарастает почти по всей своей ширине. Это обилие корма, прежде всего, для лебедей.

Из-за того, что Днестр зарастает, изменился состав рыб. Увеличилось количество мелкой рыбы, это основной корм для цапель и бакланов, нырков утиных и др.. Им комфортно, и на зимовку они не улетают.

— Ученых эти места привлекают?

— Конечно! Они ведут наблюдение за флорой и фауной. И иногда делают открытия. В наших местах обнаружена редкая разновидность гадюки черной, единственно ядовитой в Молдове, хотя многие утверждают, что есть и другие. А всего у нас семь видов змей, и все они там присутствуют.

С 1986 года я работаю на участке Наславча-Сороки, каждый год провожу там учет зимующих птиц, и всякий раз нахожу новые виды. Это подтверждают коллеги-орнитологи с Украины. И я не раз уже с разных трибун призывал что-то с этим уникальным природным участком делать. Идеально было бы создать научный заповедник. Правда, там все равно есть населенные пункты, и люди в заповеднике будут.

В Молдове пять научных заповедников, но ни один свои научные функции не выполняет. Когда-то они были подчинены академии наук, затем их передали агентству «Молдсилва». В результате заповедник «Прутул де жос» просто перестал существовать. Не осталось даже здания, ничего!

«Кодры» — тоже условно научный заповедник: научная работа там не ведется. Единственный действующий заповедник сейчас – Ягарлык в Приднестровье. Еще есть «Пэдуря Домняскэ». Пока мы с коллегами в течение трех лет работали по Пруту, там что-то еще делалось, но сегодня ученых там не увидишь. И самое ужасное, что в научных заповедниках, где запрещена хозяйственная деятельность, под видом санитарных рубок уничтожают лес. В Кодрах, к большому сожалению, вырубается бук — наиболее ценная древесина, а также дуб.

В свое время мы приняли в парламенте закон о запрете круглой древесины. Так «Молдсилва» нашла выход: режут круглое бревно вдоль пополам, и теперь это уже не круглая древесина. И это государственная структура!

— Получается: ученые в стране есть, а научной работы в заповедниках нет?

— Стационаров нет. Власти, которая пришла после нас, наука не нужна. Академические институты передали минобразования, которому не на что их содержать. Мой коллега, доктор биологии, единственный в Молдове герпетолог, занимался пресмыкающимися и земноводными всю жизнь, исходил страну вдоль и поперек, а сегодня работает на 0,25 ставки в институте зоологии!

Многих крупных ученых вынудили уехать — в Россию, на Украину, в США. Оставшиеся разбрелись по НПО: есть организации «Биотика», «Экотирас», общество орнитологов и герпетологов. Есть гранты — но результаты исследований идут донорам, нам они не принадлежат. Будучи депутатом, я организовывал экспедиции и всегда говорил коллегам: все, что нашли, обязательно публикуйте у нас, тогда уже просто так материал не может из страны уйти, на него надо ссылаться.

Выручают ежегодные научные конференции, проводимые НПО в Бендерах, Тирасполе, Кишиневе. Мы представляем свои исследования, кто-то потом защищает диссертации, выходят сборники. Вот так, к сожалению, у нас существует наука. Молодежь, заканчивая аспирантуру, тоже в Молдове не задерживается, ищет, где определиться.

— Кого предполагаете взять в единомышленники, отстаивая свой проект?

— Буду реализовывать его с остатками наших ученых, которые еще есть в стране. С «Биотикой», «Экотирасом». Есть ведущий ботаник, научный сотрудник Ботанического сада Татьяна Дмитриевна Изверская, член корреспондент АНМ Елена Ивановна Зубкова — гидробиолог, гидрохимик, она постоянно занимается Днестром, активно выступала против попыток украинцев построить шесть гидростанций. Если, не дай Бог, еще хотя бы одну воздвигнут, — Днестр будет как Бык. Это и так умирающая река, что признано всеми учеными.

Зарегулирование от Наславчи до Дубоссар привело к замедлению течения, и Днестр в этом месте превращается в длинное озеро. Если у нас на севере еще быстрое течение, то к низовьям оно замедляется. Если человек вмешался в жизнь реки, он должен брать на себя обязанности по выполнению того, что делала река раньше сама.

Днестр течет в глубоком каньоне, и когда идут дожди, со склонов все стекает в реку и образуются конусы выноса. За ними образуется болото, все зарастает камышом и болотными растениями. В результате на Среднем Днестре исчезли осетр и стерлядь, полностью исчез эндемик – чоп: ему нужно хрящевое дно, а дно заилено. Потому и меняется состав рыбы.

В Наславче, построили сначала подпорную плотину, чтобы закачивать воду в Новоднестровское водохранилище, и оно на семь километров ниже Новоднестровской. А потом украинцы построили там четыре агрегата, и все это стало ГЭС — ГЭС-2. У них — ГЭС-1, а это ГЭС-2. И, самое интересное, два из этих четырех агрегатов на нашей территории, но они – украинские! В свое время Филат заявил: нам это не нужно, и теперь на нашей территории вырабатывается электроэнергия для Украины.

— Хозяйствуем в ущерб себе?

— Ни в одном нормальном государстве в ущерб себе ничего не делают. А у нас в Молдове власть так хозяйствует. Потому интересы ученых часто не совпадают с интересами чиновников, зачастую коррумпированных. Но мы не сдаемся. Мы боролись за экологию и будем бороться. На это и нацелен проект Средний Днестр, для этого объединяем единомышленников.

Парламент должен услышать ученых и принять закон. Мы знаем, это нелегко. Проект по Нижнему Днестру очень долго мурыжили, лишь в прошлом году парламент узаконил этот национальный парк. Это не просто заповедные участки, это экологический туризм, доход для государства.

— И по отдаче это более быстрые деньги для бюджета, нежели строительство предприятия…

— Это так. Я возил к нам на север Молдовы немцев, и они мне попеняли, что мы – ленивые, не хотим поднять деньги, которые под ногами лежат. Я говорю им: чтобы развивать туризм, нужна социальная база. А они: так начните с пеших, конных и водных маршрутов, и через год у вас будет социальная база.

Молдова удивительно красивая и контрастная. Длина по прямой – 350- 360 километров, но весна в Вулканешты приходит на две недели раньше, чем в Окницу. Вся страна на водоразделе между Днестром и Прутом, но если сравнить орнитофауну Днестра и Прута – есть большая разница. На Пруте такие птицы, которых на Днестре нет даже близко: колпица, усатая синица, большое количество куликов. Просто Днестр — в глубоком каньоне. Он сейчас на шестой террасе, это очень древняя река, она досталась нам со времен Сарматского моря, и все эти миллионы лет прорезала каньон все ниже и ниже. Может быть, лет через тысячу она окажется уже на седьмой террасе.

А вот Прут в основной своей части — река равнинная. Поэтому с нашей стороны много затопляемых участков и много озер. К примеру, система озер в Манте Кагульского района. Много плавней и в Единецком, Бричанском районах — это совсем другие условия для птиц. И поэтому там другой их состав. И там до сих пор гнездится черный аист. А здесь мы только пока думаем найти места его гнездования, поскольку встречаем его на весеннем-осеннем пролете. И в Дондюшанском районе отмечали его гнездовый период, и в Новоаненском – поэтому нужны изыскания, средства на транспорт, технику. Вот меня пригласили, к примеру, в Старый Орхей, в национальный парк, где создали новую экологическую службу, и попросили как орнитолога провести ревизию. Я представил план работы. В ответ молчание — нет финансирования.

И так везде. Казалось бы, Старый Орхей – огромный национальный парк с участками в Каларашском и в Криулянском районах, но задействовано только самое ядро с заповедником и скальным монастырем. Это огромное достояние. Но только сейчас там, наконец, взялись что-то строить для туризма. Не знаю, насколько хватит на это средств. Но если получится, это будет официальный очень хороший доход в казну.

— В Старом Орхее есть платные экскурсии — или все по старинке: пришел экскурсовод — проведет, нет – везите с собой?

— Пока дело не поставлено нормально ни в одном из национальных парков. Непонятно, кто ими руководит, кто отвечает за экскурсионную работу. А время идет — для государства это утраченная выгода.

— Есть проблема организации экскурсионного потока. Должен быть интерес, прежде всего, у молодежи. Но нет ни учебников, ни внеклассной работы, ни походов по родному краю…

— Я написал за последние годы четыре книги. Одну издал в Санкт-Петербурге и не могу выкупить: ни один банк не перечисляет деньги в Россию. Вторую книгу сдал в молдавскую типографию: нужно 50 тысяч лей на печать 300 экземпляров. Обратился в министерство образования, услышал: на русском языке нам не интересно. Но было бы в принципе интересно — нашли бы переводчика.

Печально, что у нас не развита хотя бы сеть зоопарков, которые тоже могли бы внести свою лепту в сохранение видов птиц и животных, в воспитание. Даже единственный кишиневский зоопарк — и тот страдает от непрофессионализма чиновников.

Мария Буинчук
Источник: vedomosti.md