Приближается юбилейная дата — 80-летие освобождения Кишинева и Молдавской ССР от немецко-румынских оккупантов. Пожалуй, нет по значимости более важного события в обозримом прошлом, чем Великая Победа над фашизмом, фрагментом которой является и Ясско-Кишиневская операция.  Гениально стратегически и тактически спланированная военными Красной Армии, героически проведенная она навсегда вошла в историю военной науки, как сохранившая множество жизней солдат, офицеров, мирных жителей. Но в то же время, на войне как на войне, не обошлось без павших в этой битве. Десятки тысяч советских людей, включая и наших земляков, отдали за молдавскую землю свои жизни. И, хотя подвиг их известен и бессмертен, не все погибшие на днестровских плацдармах весной-летом 1944-го года и сложившие голову в ходе самого наступления найдены и перезахоронены с подобающими почестями. Огромным количеством неизвестных воинских захоронений того времени отмечена молдавская земля.

Существует высказывание, что война не закончена, пока не похоронен последний солдат. Честь и слава тем людям, которые занимаются поиском неучтенных воинских захоронений. Честь и слава людям, нашим современникам, которые чтут память о погибших наших воинах. Честь и слава тем, кто занимается героико-патриотическим воспитанием молодежи, передавая грядущим поколениям память о героизме и победах советских людей в Великой Отечественной войне. Ведь пока звучит это эхо войны, мирное небо над нашими головами, цветут сады, зреет пшеница, растут дети.

Те, кто восстанавливает историю, как например поисковики, раскапывающие безымянные воинские останки, пытается их идентифицировать, что конечно же получается не всегда, не в каждом случае, являются хранителями нашей памяти, являются часовыми мира и Великой Победы.

Те, кто всячески пытается истории исказить и переписать, внушают людям, что за давностью лет уже не имеет значения, кто, где, когда и за что сложил голову в той войне. Мол, быльем поросло и внимания не стоит. Однако же, минуло 80 лет, а тема солдатского подвига нисколько не утратила значимости. Благодаря павшим за нашу Родину мы сегодня живы, а они будут живы, пока мы храним память о своих героях.

Накануне празднования 80-летия освобождения Кишинева и Молдавии от немецко-румынских фашистских захватчиков мы беседуем с председателем общественной организации «Русский историко-патриотический клуб» Алексеем Петровичем.

Поисковое движение Молдовы существует с 2010 года. С того времени и до наших дней поисковиками проделана огромная работа, которая, естественно, не ограничивается только полевыми раскопками в местах былых боев. Часто бывает так, что исследования и работа с документами занимают и больше времени и требует гораздо больших усилий, чем сами раскопки.

Алексей, вы проводите, без сомнения, огромную работу. Как определяется, где именно будут вестись поиски?

Это целый комплекс мероприятий. Во-первых, это работа с архивами. Прежде всего это архивные материалы Министерства обороны РФ. На сегодня это самый большой в мире оцифрованный архив, к которому имеется on-line доступ, что значительно облегчает исследования. Архив содержит схемы и карты, журналы боевых действий, материалы о потерях Красной Армии в годы Великой Отечественной войны. Весь этот массив материалов помогает нам определить места будущих поисковых работ.

Во-вторых, мы работаем с мемуарами непосредственных участников боев и военных операций тех военных лет. Изучаем воспоминания местных жителей, очевидцев и свидетелей событий, их родственников, которые помнят рассказы о боях и не только, передаваемых «от сердца к сердцу». Очень помогают карты военного, довоенного времени, современные карты. Наши специалисты, на основе картографического материала позволяют создать тематические карты с местоуказанием расположения пулеметов, артиллерийских орудий, боевой техники и укрепсооружений в том или ином бою. Много есть материалов немецкого картографирования, в частности аэрофотосъемка, производившаяся немцами в 1944-м году. Таким образом, складывая изученные материалы в единое целое, мы выбираем для полевых работ определенные места поиска.

Вообще, это труд титанический: бои шли от Юга до Севера, стало быть поисковая работа проводится по всей Молдавии?

Существует такое понятие, как боевой регион. Это та территория, где шли бои. Скажем в Советском Союзе можно различать боевые и тыловые регионы, как, например, Зауралье — глубокий тыл, где боевых действий не велось. Молдавия — регион, который целиком и полностью являлся боевым: от одной границы до другой.  Здесь шли бои по всей территории республики как в 1941-м году, так и весной-летом 1944-го года, поэтому работаем мы по всей территории страны, однако же выбираем, в первую очередь, те участки, где Красная Армия понесла наиболее тяжелые потери. А наиболее тяжелые потери были в боях за Приднестровские плацдармы: это Новоаненский, Каушанский, Штефан-Водский районы. Это те семь плацдармов, которые Красная Армия удерживала вплоть до августа 1944-го года, готовя Ясско-Кишиневскую наступательную операцию.

Вы упомянули о боях начала Великой Отечественной. В сфере вашего внимания и находки от 1941-го года?

Безусловно. В зависимости от боевых регионов, в которых мы проводим изыскания. Например, много находок от 41-го года в Бельцах, в окрестностях Кишинева попадаются находки того периода, в Унгенском районе, на государственной границе СССР, где шли первые бои, много таких находок.

Какими силами и средствами вы организуете и проводите поисковые работы?

По списку у нас в организации 30 человек. Но в поисках участвуют, как волонтеры, ребята на местах: из тех районов, где проводятся поиски. Конечно, не так нас много, хотелось бы, чтобы участников этих работ было гораздо больше, поскольку несоразмеримо число погибших солдат во время войны в Молдавии и число поисковиков. Объем работ в связи с этим мы планируем пропорционально тем силам, которыми располагаем.

Предваряя организационные вопросы, которые обычно возникают относительно финансирования со стороны государства или от иных источников, хочу отметить, что никакой помощи мы не получаем, деятельность наша на 100% волонтерская. Располагая теми ресурсами и теми финансами, которыми располагаем, мы в состоянии решать поставленные и планируемые нами задачи.

Конечно, в последнее время, особенно в последние четыре года, наша работа подвергается определенной обструкции. Например, государство в лице Министерства обороны (министра Анатолия Носатый) всячески пытается препятствовать нам вести эту работу. Надо понимать, что мы являемся специализированной организацией подведомственной и курируемой Министерством обороны. Мы не можем по своему разумению приехать на поле и начать копать. Составляется проект, он передается Министерству обороны на утверждение, изучая отчеты предыдущего года министерство проект утверждает, только потом можно приступать к работам. Отмечу, что, если в отчете есть какие-либо недоработки, авторизацию на проведение поисковых работ в следующем году мы можем не получить.

Однако вместо того, чтобы оказать содействие и дать возможность ускорить работы, министерство занимается бюрократической волокитой. Вместо положенного месяца на рассмотрение заявок Министерство обороны тянет по три-четыре месяца, наглым образом воруя у нас время, предназначенное на поисковые работы. Надо понимать, что поисковые работы — вещь сезонная, кроме того, на них накладывается еще и график сельхоз работ, поскольку места изысканий, чаще всего — сельхоз угодья, места посевов и т.п. Это первое.

Второе, и это не секрет, уже четвертый год Министерство обороны отказывает в оказании положенных по закону почестей при перезахоронении останков погибших на войне солдат и офицеров Красной Армии. Здесь имеет место не просто нарушение закона, не просто нарушение морально-этических норм, это откровенное издевательство над памятью и откровенный и самый явный признак возрождения нацизма и фашизма в нашей стране.

Тем не менее, мы стараемся поисковую работу и сохранение памяти о павших выполнять достойно, опираясь на те силы и ресурсы, которые имеются в нашем распоряжении.

Кроме Министерства обороны поисковые работы необходимо согласовывать с органами местного управления?

В большинстве случаев (99 из ста) мы находим с местной властью общий язык, и они дают нам разрешение на проведение работ. Есть редкие исключения, когда представители местных органов управления поясняют, что им не надо никаких поисковых работ. В основном же люди продолжают сохранять адекватность как среди органов местной власти, так и среди владельцев земельных угодий.

Предварительные теоретические изыскания, цепочка разрешений и согласований в министерстве и на местах, составление отчета о проделанных работах для Министерства обороны — это еще не все. По закону к подобным работам должен быть привязан авторизованный археолог от Национального агентства по археологии РМ. В его задачи входит научное сопровождение наших экспедиций. По счастью у нас есть такой специалист, научный сотрудник Агентства —Сергей Михайлович Огульников — который сотрудничает с нами много лет. Он прикреплен к нашей организации официально, помогает своими знаниями, курирует нашу работу, согласовывает и подписывает наши отчеты. При все при том его работа абсолютно волонтерская, в том смысле, что ни одного гроша от государства за это он не получает. Для него поисковая работа — это личная тема. Отец его был стрелком-радистом на штурмовике Ил-2, принимал участие в Ясско-Кишиневской операции.

Обратите внимание, государство ничем не помогает, наоборот ставит палки в колеса, но при этом требует, требует и требует: разрешения, согласования и прочее. Поймите правильно, я не против того, чтобы был порядок в поисковой работе. На самом деле все действительно серьезно: поиск связан с боеприпасами, оружием, с человеческими останками, эксгумациями, установлением имен, судеб людей, в том числе и наших земляков, но, когда государство вопреки закону и здравому смыслу занимает явно вражескую, деструктивную, саботажно-тормозящую позицию, вести поиски в таких условиях крайне сложно.

Недавно в процессе раскопок был найден неразорвавшийся снаряд. Саперы тоже должны присутствовать на раскопках, или вы их вызываете по факту находок?

На протяжении многих лет мы пытаемся убедить Министерство обороны, что уместно было бы на время нашей экспедиции прикомандировать к нам группу саперов, поскольку боеприпасы обнаруживаются практически каждый день. На деле же нам предлагается при обнаружении боеприпасов делать вызов через службу «112». Нам нужны саперы, мы делаем вызов, а далее следует маразм: пригоняется пожарная машина, полиция и скорая помощь, а саперов нет. Мы отпускаем пожарных, медиков, оставляем полицию, которая фиксирует факт обнаружения и остается для охраны опасного объекта. А саперы едут, но могут прибыть сегодня, а могут и завтра. Был случай, когда полиция сутки охраняла боеприпас.

Министерство требует от нас акт приема-передачи боеприпаса саперам, дабы исключить хищение и присвоение. До минувшего года разногласий с саперами не было. В этом году саперы отказались подписывать акт приема-передачи. Командир группы сослался на то, что у него нет соответствующего указания. Это, опять же, подтверждает отношение современного аппарата Министерства обороны к специализированной и подведомственной ему организации. Организации, напомню, которой они выдали разрешение на проведение данных работ, о характере которых они прекрасно осведомлены. Нонсенс, как говорится, без комментариев.

Где и как вы проводите поисковые работы в этом году?

И в этом и в прошлом году мы работаем в Штефан-Водском районе. Определенные участки мы стараемся отрабатывать максимально подробно. Хотя есть определенные трудности. Сегодня это пахотные поля, засеянные теми или иными злаками с конкретным периодом созревания. Вредить урожаю никто не будет и не собирается, потому приходится подстраиваться по времени и проводить работы либо до посевной, либо после сбора урожая. Например, тот объем работ, что был запланирован на летние месяцы, мы перенесли на осень, приступим после сбора кукурузы и подсолнуха. Зимние и весенние месяцы, время, которое мы могли бы использовать до посевной, Министерство обороны украло у нас, саботируя нашу заявку. И так происходит последние три года.

Каким техническим оборудованием вы обеспечены?

Мы работаем с металлоискателями, у нас их несколько видов.  В первую очередь это глубинные приборы, т.к. нас интересует то, что находится на глубине окопа, траншеи. Например, солдат погиб в бою, при нем могла находится граната, каска, стрелковое оружие. Мы должны отработать каждый такой сигнал металлоискателя с глубины 1,5 – 2 метра в основном вручную. Хотя это может быть просто бомба, осколок, каска, любой другой металлический предмет. Совсем не обязательно наличие останков. Но, повторюсь, каждый такой сигнал мы отрабатываем. Учитывая, что число погибших измеряется тысячами, работы хватит лет на 100 и нам, и нашим детям, и еще нашим внукам.

Что происходит после обнаружения человеческих останков?

Далее следует идентификация останков, если это представляется возможным, т.е. имеются какие-либо предметы, по которым можно установить личность погибшего: именной жетон (капсула), номерные награды, документы (либо их фрагменты), надписи, бирки и т.п. И, конечно, перезахоронение.

По закону перезахоронением должны заниматься местные власти. В жизни такое происходит в виде исключения. За все 13 лет работы нашей организации было всего несколько считанных случаев при обнаружении крупных захоронений. К примеру, в селе Каракуй Хынчештского района было обнаружено захоронения останков 62-х солдат. Местные власти настояли на захоронении именно в этом населенном пункте. Это было разумно и оправдано, поскольку останки принадлежали и тем, чьи имена были увековечены на мемориале павшим в данном селе, который, кстати, именно в тот год был капитально отремонтирован. Правда, это был единственный такой случай инициативы местных властей.

Как правило останки солдат мы обнаруживаем не столь многочисленные: от одного до трех. Если удается установить личность, мы разыскиваем родственников погибшего и отправляем останки на родину. Так мы отправляли «именные» останки в Россию, Беларусь, Казахстан. В основном же наши находки, к сожалению, безымянные, поэтому перезахоронение производится на молдавской земле.

В 2013 году мы обратились в примэрию с. Шерпены, в котором находится мемориал «Шерпенский плацдарм», с просьбой о выделении для перезахоронения участка земли. Так на берегу Днестра рядов с мемориальным комплексом было обустроено единственное в стране воинское кладбище, где как минимум раз в год, в канун 9 мая производится церемония перезахоронения останков погибших. За последние 11 лет перезахоронено свыше 350-ти солдат и офицеров Красной Армии.

У отца Романа, известного православного поэта, есть такие строки: «Без отпевания зарыт, лежу не под крестом. В могилу кол с фанеркой вбит, спасибо и за то». Алексей, перезахоронение — это ведь не только «там откопали, тут закопали»?

Где бы мы не хоронили погибших, будь то в Дрокии, Кишиневе, Хынчештах и т.д., ночь перед церемонией останки находятся в Храме. Священнослужитель проводит отпевание и все требуемые по успению православные ритуалы.

А среди погибших ведь не все православные?

«Казах Сагалаев, узбек Абдулаев и гомельский парень Володя. Европа и Азия рядом легла за то, чтоб был Киев свободен», как поется в одной песне. И мусульмане, и христиане, и буддисты, все они лежат в братских могилах и разделить их сегодня невозможно. А отдавая дань уважения нашим православным традициям, мы хороним павших по православным канонам, тем более что Православная церковь Молдовы оказывает нам серьезное содействие на протяжении всей нашей работы.

Есть ли какие-либо впечатления, события, информация, особенности работы, которые обычно по тем или иным причинам не попадают в СМИ, но о которых Вы хотели бы упомянуть?

С некоторой долей символизма можно сказать, что мы работаем на стыке двух миров: мира живых и мира мертвых. Можно сказать, на грани того и этого Света. Живые выполняют определенные действия в память об Ушедших в бессмертие. Кстати, те, кто мешает нам, творит препоны и препятствия, — это фактические мертвецы еще при жизни. Но не о них речь.

Работая на грани двух миров, мы иногда становимся свидетелями того, что ни логикой, ни наукой, ни законами природы объяснить не удается.

В 2019-м году на Шерпенском плацдарме обнаружили захоронение трех солдат. Пока мы поднимали останки (а это довольно продолжительно во времени), над могилой непрерывно кружили три аиста.

В этом году раскопки вели на одном поле под Штефан-Водэ. Вокруг все буквально усеяно останками, поскольку на этом поле за сутки полегла дивизия. Пока мы вели работы, над полем, изрытым воронками от подрывов найденных боеприпасов, кружила стая (я такой огромной стаи никогда не видел) около пятидесяти аистов: взрослые учили слетываться в стае птенцов.

Каждый раз, когда мы накануне 9 мая производим захоронения останков на воинском кладбище аисты традиционно кружат над могилами.

Когда бы мы не проводили церемонию перезахоронения, из года в год, как только начинаем закапывать могилы, идет мелкий дождик, даже если по прогнозу солнце и жара. Мы даже стали к этому привыкать, на столько регулярно и традиционно оно происходит.

Что ж, коль Министерство обороны отказывается оказывать почести павшим за Родину, Бог воинские почести оказывает им всегда.

P.S. Огромная благодарность Алексею Петровичу за столь содержательное интервью и огромная благодарность от граждан Молдовы всем участникам Поискового движения Молдовы за тот великий труд, который они исполняют. Храни вас Господь, ребята!

P.S.S. Прочитав это интервью, я, Владимир Воронин, Президент Республики Молдова (2001-2009 годы), генерал-майор, строго предупреждаю А. Носатого о безответственном, нехарактерном для военного отношении к Памяти павших и недостойного занимать должность министра.

Сергей Иванов

Пресс-служба ЦК ПКРМ

22 августа 2024 года