Уважаемые коллеги!

Тема электорального суверенитета не может, на мой взгляд, рассматриваться вне контекста суверенитета национального в самом широком смысле этого понятия. И речь идет прежде всего о возможности и способности принимать собственные решения, опирающиеся на волю, устремления и желания большинства населения страны. В этом смысл суверенитета. И в этом же смысл выборов – обеспечить такой политический разжим, который будет в состоянии принимать такого рода решения.

Эта очевидная взаимосвязь бывает и обратной. С утраты электорального суверенитета и начинается, и заканчивается процесс утраты суверенитета национального.

Поясню эту идею на примере Молдовы. Сегодня уже и не вспомнить, когда, на каком этапе развития молдавской демократии, в избирательном процессе вышло на первый план не организация выборов, не само голосование, и даже не его результат, а мнение международных, прежде всего, западных наблюдателей. Их вердикт, каким бы зачастую расплывчатым он ни был, стал восприниматься в качестве не просто важного, а окончательного аккорда в признании результатов выборов, их легитимизации. И центральная Избирательная комиссия, и Конституционный суд в этом процессе постепенно начали восприниматься в качестве обычных статистов. Такое положение вещей принял и политический класс. Партии, особенно победившие, находили в этом гарантию защиты своей победы от посягательств и даже подозрений оппонентов. Оппонентам приходилось довольствоваться той частью вердикта, где говорилось о ряде обнаруженных недостатков, которые по известной магической формуле, не влияли на окончательный результат. После любых выборов информационное пространство наполнялось взаимоисключающими трактовками и расшифровками туманных, «дельфийских»посланий западных наблюдателей, не уступающими по политическому накалу самой предвыборной кампании. А что уж там об итогах выборов думают национальные институты, ответственные за организацию выборов и признание их результатов становилось совершенно неважно.

Так постепенно источник легитимности власти был отобран у суверена, молдавского народа и передан безликим международным структурам, прячущимся за никому не понятными аббревиатурами. Причем произошло это смещение как бы естественным путем. А в итоге внешний источник легитимности власти стал одним из рычагов внешнего управления государством.

Сегодня, когда радикализация отношений и конфронтационная истерия в этой части Европы достигли апогея – это попросту перестали скрывать. Выборы, как политическое соревнование, которое должно привести к формированию власти, опирающейся на поддержку большинства, на окраинах и задворках Европы утрачивают первозданный смысл. Восточноевропейское электоральное гетто стремительно деградирует к уровню электорального концлагеря. В котором демократические процессы происходят под бдительным взглядом вооруженных часовых на вышках, а решающее слово принадлежит не бесправным заключенным, а всесильной лагерной администрации.

Вопиющих примеров сколько угодно. Грузия, еще вчера любимица Брюсселя, без пяти минут кандидат на вступление в ЕС, вдруг впала в немилость. Вполне себе проевропейское и прозападное правительство проявило суверенное нежелание уничтожать собственную экономику, присоединившись к санкциям против России. И тут же результат парламентских выборов вызвал серьезные сомнения у Брюсселя, который открыто поддержал оппозицию, опираясь на весьма сомнительный тезис о 300 тысячах украденных голосов.

Почему я считаю этот тезис сомнительным? Да потому что ровно та же цифра украденных голосов, которой оперировала госпожа Зурабишвили, вдруг всплыла в заявлении молдавской президентши Майи Санду, которая не добилась ожидаемой победы в первом туре выборов. Видимо, авторы соответствующих методичек не особо напрягают мозги, а исходят из приблизительного равенства масштабов территорий и числа избирателей. Если бы Санду проиграла во втором туре, 300 тысяч украденных голосов, стали бы поводом для беспорядков и – скорее всего – отмены результатов выборов.

Но поскольку она выиграла, эта невообразимая цифра была извлечена из информационного поля. Всего лишь ловкость рук.
На примере последних молдавских выборов я чуть позже остановлюсь чуть более подробно. А пока продолжим. Украина. Кандидат на вступление в ЕС. Да, страна находится в состоянии войны. Но разве это отменяет действие Конституции, демократические процедуры? Не отменила же война работу салонов красоты, фитнес-клубов и горнолыжных курортов. Между тем президентом Украины остается человек, чьи конституционные полномочия истекли почти год назад. Я не собираюсь оценивать фигуру этого человека, а лишь обращаю внимание на избирательность правоприменительных практик. Ведь перенос на неопределенный срок президентских выборов на Украине не вызвал ни малейшего возмущения ни в Брюсселе, ни в Вашингтоне, где, как уже подчеркивалось, находится источник легитимности власти в нашем таком европейском медвежьем углу. То есть украинскому народу не дают права переподтвердить мандат своего верховного главнокомандующего, добавить ему командирской уверенности. Если запланированные на нынешний год парламентские выборы все же состоятся, ситуация станет совершенно абсурдной.

Но, конечно, не более абсурдной, чем в Румынии. Это страна, которая уже18 лет находится в Европейском Союзе и по логике вещей уже успела впитать в себя весь без остатка демократический дух этого объединения. Где, напомню, в первом туре с огромным перевесом выиграл внесистемный кандидат Кэлин Джорджеску, который совершил страшное преступление, заменив в своей предвыборной риторике геополитическую повестку внутренней проблематикой, заговорив о суверенитете румынского народа над территорией страны. Одного только упоминания о национальном суверенитете хватило для того, чтобы резко ограничить электоральный суверенитет в этой, напомню, стране, полноправном члене Евросоюза. Конституционный суд вначале признал итоги первого тура, но затем – уже в момент когда началось голосование во втором и проголосовало 37 тысяч избирателей, отменил собственное решение, а вместе с ним – и выборы.

Бездоказательные мотивы вмешательства Москвы и козни китайских алгоритмов тик-тока, лежавшие в основе этого беспрецедентного решения, были полностью поддержаны нынешним составом еврокомиссии и большинством в Европарламенте. Вплоть до призывов запретить тик-ток. Повторюсь, в чем смысл проведения выборов на окраинах ЕС, если любой, не устраивающий брюссельскую бюрократию результат можно отменить, а любое беззаконие – легитимизировать. У Клауса Йоханеса еще меньше законных поводов исполнять мандат президента Румынии, чем у Владимира Зеленского. Да и статус неопределен, поскольку прецедентов не было. Тем не менее, всех все устраивает. Ну, кроме румынского народа, который довольно недвусмысленно обозначил свою позицию.

Так же как и молдавский народ. Внутри страны Майя Санду проиграла выборы. Внутри страны провалился референдум об изменении конституции в свете европейских устремлений режима. Но Майя Санду сохранила пост, а новая Конституция уже напечатана. Молдова – подчеркну – также является кандидатом на вступление в Европейский Союз. Так вот, в этой проевропейской стране уже накануне голосования были нарушены все рекомендации европейских институтов, включая Венецианскую комиссию Совета Европы. Менее чем за полгода в избирательное законодательство было внесено порядка 15-ти поправок. Референдум и выборы были назначены на один день, хотя это запрещает даже национальное законодательство. Был сформирован по сути монопартийный состав Центральной избирательной комиссии. А продвижение идеи референдума началось за несколько месяцев до официального начала кампании, причем за бюджетные средства. Судьбу выборов во втором туре решили молдавские гастарбайтеры, явку и голосование которых невозможно отследить. Наличие миллионной диаспоры позволяет власти корректировать любой результат голосования. Но даже с учетом голосов диаспоры разница на еврореферендуме составила лишь 0,7 процента. Это идея раскола, а не объединения.

В отличие от нелюбимой властями идеи нейтралитета, объединяющего подавляющее большинство граждан страны. К тому же есть серьезные сомнения в том, что даже эта ничтожная разница реальна. По всем опросам, большинство граждан считает, что результаты были сфальсифицированы. Даже сама Майя Санду несколько раз переносила брифинг, понимая, что назвать победой результат плебисцита – это курам на смех. Но восторженные поздравления от господина Кирби, а затем – госпожи Фон Дер Ляйен легитимизировали разницу в две тысячи голосов как величайшее достижение на пути евроинтеграции. Внешний источник легитимности, равный отсутствию электорального суверенитета, в очередной раз отменил суверенный выбор молдаван. Так же как произошло с мнимой победой Санду не столько даже за счет голосов диаспоры, которая не несет за результаты своего выбора никакой ответственности, поскольку не живет в стране, сколько за счет громогласных поздравлений из Брюсселя, Вашингтона и Бухареста. Похоже, принцип своего сукина сына остался последним и единственным в оплоте демократии и законности, каковым еще недавно считался Европейский Союз. Выбор людей больше не играет решающей роли. Электоральный неоколониализм действительно превращает страны в бесправные колонии.

Таким образом возвращение электорального суверенитета тождественно возвращению суверенитета национального. Возможно, парадоксальная мысль, но источником подлинного суверенитета является демократия, немыслимая без свободы выбора. Но вырваться из-под диктата, вернуть себе это вполне европейское, демократическое право, увы, можно только через прямой и открытый конфликт с гегемоном. Только через чреватую санкциями и лишениями борьбу за национальные интересы.

Спасибо за внимание!