Семь вопросов Владимира Воронина

Говорить правду невыгодно. Оттого нынешняя власть старается лишний раз не распространяться о событиях 7 апреля 2009 года в Кишинёве. А произошла попытка государственного переворота. В результате которой эта самая власть и стала властью.

Нынешние усевшиеся во властные кресла держиморды присутствовали в этот день при погроме парламента и президентуры. Правда, на первый план не вылезали, скромно стояли в сторонке. К их группке (и тому есть масса свидетелей) регулярно подходили лидеры погромщиков и мародеров, эдакие «полевые командиры». За инструкциями.

Если вы попытаетесь сегодня спросить их о событиях того трагического дня, они отведут глаза или, напротив, посмотрят так честно и прямо, как умеют смотреть только прожженные лицемеры.

Тогда, 9 апреля, Партия коммунистов не допустила кровопролития, не допустила переворота. И не надо побасенок о «водометах» и «слезоточивом газе», которых попросту не было. А вот камни, летящие в полицейских, были. Однако президент Владимир Воронин распорядился силу к погромщикам НЕ ПРИМЕНЯТЬ. Ее и не применили.

Сегодня мы публикуем выступление председателя ПКРМ Владимира Воронина на заседании комиссии, расследовавшей события 7 апреля 2009 года, состоявшееся 23 марта 2010 года:

«Уважаемые члены комиссии!

Я не буду отвечать на ваши вопросы. И вовсе не потому, что эта моя позиция каким-либо образом свидетельствует о неуважении к вам лично. Вы знаете, что Партия коммунистов была инициатором организации этой комиссии и самого независимого парламентского расследования. Мы неоднократно возмущались как фактом затягивания в организации данной комиссии, так и длительными простоями в ее работе. А потому исключительная заинтересованность в установлении истины в отношении тех драматических событий заставляет меня пойти на этот своеобразный демарш.

У меня, да и не у одного меня, сложилось впечатление, что по существу комиссия в понимании и оценке событий 6–7 апреля движется в том же русле, в котором ведут свою работу репрессивные и пропагандистские институты нынешней власти. Героизация погромщиков, эмоциональная оценка событий как поворотного и предельно позитивного пункта в нашей истории, мифологизация и запутывание следов вместо детального анализа всего того, что случилось.

Я отвечу на ваши вопросы, уважаемые коллеги депутаты, только тогда, когда сам, как депутат парламента, услышу ясные и четкие ответы на некоторые вопросы. Когда я услышу эти ответы не только от вас, но и от лидеров тех политических партий, которые сегодня сформировали власть. И у меня, согласитесь, есть право на подобную позицию.

Вопросов немного.

Первый из них. Можно ли считать эти события стихийным протестом, если дата, время и место событий были известны задолго организаторам протестов на площади Великого Национального Собрания? Вы владеете информацией о том, что Либерально-демократическая партия регулярно организовывала флешмобы и пикеты с указанием даты падения режима. И этой датой было 7 апреля. Вы прекрасно знаете, что Либерально-демократической партией была зарезервирована площадь Великого Национального Собрания под протесты итогов выборов. Причем с самого начала организаторы указывали на то, что протестовать предлагается против фальсификации народного волеизъявления. И эта организация протестов происходила не только до самого оглашения результатов Центральной избирательной комиссией, эта организация осуществлялась за недели до самих выборов.

Второй вопрос. Если организаторы протестов знали, что выведут на площадь молодежь на столь тяжких обвинениях против власти, то каков был их план? Говорить о том, что не было никакого плана, согласитесь, глупо. Чем должны были закончиться протесты против фальсификации итогов выборов? Заявка на протесты на площади, поданная ЛДПМ за неделю до выборов, указывала на целый интервал, отведенный для протестов, — с 6 по 20 апреля. Что должно было случиться 21 апреля?

Третий вопрос. Опыт так называемых цветных революций показывает, что своеобразным сигналом для народного негодования в отношении украденных выборов является негативная оценка таких выборов со стороны международных, европейских наблюдателей. В нашем случае сигналом для протестов стала как раз наоборот — позитивная международная оценка выборов в Молдове как демократичных. Означает ли это, что организаторов протестов с самого начала не интересовал не только сам факт действительной демократичности выборов, но и мнение международных институтов, отвечающих за мониторинг и оценку выборного процесса? Означает ли это, что с самого начала организаторы были готовы реализовывать свой протестный сценарий, не полагаясь на апелляцию к закону, праву и европейским нормам?

Четвертый вопрос. Мы помним, что было очень много различных инсинуаций в отношении того, что коммунисты сами каким-то дьявольским образом организовали протесты и погромы 6–7 апреля. Но сейчас органы дознания и правопорядка находятся в руках новой власти. И нам всем очень интересно, почему не ведется открытое дознание в отношении всех тех лиц, которые прекрасно известны всем в качестве активных участников событий 7 апреля? Я говорю о так называемых знаменосцах, устанавливавших знамена ЕС и Румынии на зданиях парламента и администрации президента, о тех, кто, по многочисленным данным видеохроники, командовал ими. Я говорю о тех, кто действительно провоцировал молодежь к погромам и штурму. Я не понимаю, почему не ведется дознание в отношении тех лиц, которые вели переговоры с депутатами парламента от имени протестантов. Кто эти люди? Я не понимаю, почему до сих пор не опрошены в качестве свидетелей все те депутаты (в том числе от ПКРМ), которые находились заблокированными в здании парламента? Они что, лишние свидетели?

Пятый вопрос. Я неоднократно говорил, и об этом говорил не только я, что в день 7 апреля была совершена кибератака на сервер администрации президента с 12 тысяч адресов, что привело к его выводу из рабочего состояния. Все материалы по этому вопросу находятся в Службе информации и безопасности, включая список адресов, с которых осуществлялись эти операции. Атака повторилась и 8 апреля. Специалисты утверждают однозначно, что подобного рода кибератаки готовятся заблаговременно. Их цель — парализовать связь, электронную почту, вывести органы власти из сети Интернет. И такие кибератаки точно не похожи на стихийный протест на площади. Мой вопрос заключается в следующем: почему вообще не рассматривается эта несомненная улика высочайшей организованности событий 7 апреля? Не нравится? Не подходит под задачу мифологизации и героизации Великой апрельской демократической революции? Превращает нынешних лидеров в жалких наемников и соучастников более серьезных заказчиков?

Шестой вопрос. Особую обеспокоенность вызывает отношение следствия к сотрудникам органов правопорядка. Конечно, нельзя исключать вероятность ошибок, несогласованности действий в той сложной ситуации, возможно, даже отдельных случаев халатности. В то же время абсолютно циничным, бессовестным и опасным выглядит желание сделать козлами отпущения полицейских, которые, рискуя своим здоровьем и жизнью, делали все возможное для защиты конституционного строя и правопорядка. На мой взгляд, налицо проявления мести и попытка запугать полицейских.

В этой связи хотелось бы узнать: считаете ли вы, что подобного рода «гражданская казнь» допустима в демократическом обществе? Не считаете ли вы, что такое отношение к представителям органов правопорядка ведет, скорее, к напряжению в обществе, деморализации органов правопорядка и правовому нигилизму, нежели к выявлению истины и восстановлению справедливости?

Седьмой вопрос. Я не понимаю, зачем работает эта комиссия? Зачем она имитирует деятельность, если все ответы на вопросы уже даны нынешней властью. Лидер Либеральной партии Михай Гимпу дал оценку событий 7 апреля как «революции», признал целесообразность человеческих жертв. Влад Филат, как выяснилось, вел переговоры с крайне правой организацией Noua Dreapta накануне 6 и 7 апреля, оговаривая участие боевиков этой структуры в будущих событиях. Одного этого было бы уже достаточно для того, чтобы получить повестку к прокурору. Но повестку они не получат. Равно как и эта комиссия демонстрирует несамостоятельность и неспособность ни на йоту продвинуться вперед в объяснении трагических событий 6–7 апреля.

А теперь, если позволите, короткий вывод. Вот какими видятся события спустя год. Лидеры партий, предвидя свое очевидное поражение, за неделю до выборов готовятся вывести людей на площадь. Они бросают провокационное обвинение в адрес власти в фальсификации голосования, загодя зная, что это обвинение не придется обосновывать и доказывать. Зато такое обвинение дает ясный сигнал всем, кто выйдет: с этой властью можно делать все что угодно! Организаторов совершенно не интересует сам факт того, как в действительности пройдут выборы. Их не интересует ни мнение международных наблюдателей, ни само правовое поле. Потому и только потому, что сам план не предусматривал развития событий в русле закона. Их не остановило ни мнение международных наблюдателей, ни отсутствие данных ЦИК. За их спинами были те, кто организовал кибератаки против серверов государственных учреждений, те, кто готов этот погром представить в виде революции. Мол, война все спишет!

Они рассчитывали на то, что власть будет защищать здания и сгинет в руинах парламента и президентуры. Они рассчитывали на то, что власть попытается подавить эту инсценировку народного гнева силой, дискредитирует себя кровопролитием.

Не вышло. Сценарий сорвался.

Но тем не менее сегодня, находясь уже у власти, они гордятся тем, что случилось. Гордятся тем, что президент Бэсеску называет погром 7 апреля революцией. Но есть маленькая деталь, которая остается в повестке дня. В том числе и в работе этой комиссии. Большой апрельский погром начался с большой лжи — об украденных выборах. Спустя год либеральный режим не представил ни одного факта в пользу этого чудовищного и провокационного обвинения. А лжецы и провокаторы командуют страной, говорят о демократии, о ее жертвах. Пора с этим прекращать.

До тех пор, пока они не принесут извинений за свой обман, до тех пор, пока они не ответят, в том числе перед лицом этой комиссии, на все те вопросы, которые вы только что услышали, нельзя быть уверенным в будущем ни нашей демократии, ни нашей независимости. Жить по принципу «война все спишет» и «победителей не судят» — опасно. Победителей судят. Особенно, если речь идет о тех, кто попытался одержать верх над демократией